Владлен Семенович Давыдов родился 16 января 1924 года в Москве.
Будучи учеником 5-го класса, посмотрел в Московском Художественном Академическом
театре спектакль «Платон Кречет» и написал о своих впечатлениях в «Пионерскую
правду».
В 1943 году поступил в Школу-студию имени В.И. Немировича-Данченко при МХАТе (курс
И.М. Раевского), успешно окончил её в 1947 году и был принят в театр. Дебютировал на
сцене МXАТ в 1948 году, в роли Апреля в спектакле «Двенадцать месяцев».
В кино дебютировал в 1949 году в роли майора Кузьмина в фильме Григория
Александрова «
Встреча
на Эльбе».
За эту работу в 1950 году был удостоен Сталинской премии. Этот год был значителен
для актера не только присуждением ему Сталинской премии и награждением орденом
«Знак Почёта». Во МХАТе он сыграл главную роль Родиона Васильцова в спектакле
«Вторая любовь» по роману Е.Ю. Мальцева. Спектакль и работа Владлена Давыдова в
нем были в 1951 году отмечены Сталинской премией.
Снимался в фильмах: «
Встреча
на Эльбе» Г. Александрова, «
Кубанские казаки» И. Пырьева, «
Застава в
горах» К. Юдина, «
Человек-амфибия» Г. Казанского и В. Чеботарева, «
Выстрел» Н. Трахтенберга, «
ТАСС уполномочен заявить» В. Фокина, «
Освобождение»
Ю. Озерова, «
Сестры» Г. Рошаля, «
Теперь пусть уходит» С. Алексеева, «
Табачный капитан» И. Усова.
В кино актёр снимался не часто, он был предан Художественному театру, где сыграл в
эти годы роли: Керкер в «Домби и сыне» Чарльза Диккенса (1953); Лорд Горинг в
«Идеальном муже» Оскара Уайльда (1956); Барон в «На дне» Максима Горького (1961). Это
были вводы в уже идущие спектакли, представлявшие особую трудность тем, что надо
было учитывать созданную первым исполнителем трактовку роли.
В последующих работах 1960-х годов актер стал особенно интересен и глубок в сложных
и внутренне противоречивых образах: Крогстед в «Кукольном доме» Г. Ибсена (1960),
Тальберг в «Днях Турбиных» Михаила Булгакова (1968). С ещё большим драматизмом
сыграл сложнейшую роль Ивана Карамазова в «Братьях Карамазовых» по Ф.М.
Достоевскому (1966).
Владлен Давыдов - один из классических актёров «чеховского театра». В его
чеховском репертуаре - Кулыгин (1968), Дорн (1969 и 1992) и Сорин (1983) в «Чайке», Лебедев в
«Иванове» (1987), Серебряков в «Дяде Ване» (1988).
Всего во Московском Художественном Академическом театре,и в кино Владлен Давыдов
сыграл около 100 ролей.
Всю жизнь актер собирает архив, ведёт запись событий «мхатовской» жизни во всех
ее проявлениях. О своем любимом артисте он составил сборник «Борис Георгиевич
Добронравов. Статьи. Воспоминания. Документы» (1983); один из составителей «Книги о
Евгении Александровиче Евстигнееве» (1994).
Ряд статей принадлежит Владлену Давыдову в юбилейном двухтомнике «Московский
Художественный театр. 100 лет» (1998), а также в сборниках воспоминаний о Ливанове и
Смоктуновском.
К 100-летию МХАТа им поставлен телевизионный фильм «Если бы знать» и фильм о Борисе
Георгиевиче Добронравове.
Супруга - Маргарита Викторовна Анастасьева , заслуженная артистка РСФСР, играет
во МХАТе им. А.П. Чехова. Сын - Андрей , артист МХАТа имени А.П. Чехова.
Продолжая активно работать как актер, с 1986 года по 2001 год Владлен Семенович
Давыдов трудился директором музея Московского Художественного Академического
театра.
Интервью Галины Степановой с Владленом Давыдовым в газете «Совершенно
секретно»:
- Где прошло ваше детство Владлен Семенович?
- Вся моя жизнь связана с Москвой. Мы с родителями жили на Смоленском бульваре в
большом шестиэтажном доме между Зубовской площадью и Смоленской. Это был
настоящий бульвар с громадными вековыми липами. Зимой мы даже катались там на
лыжах. По Смоленскому бульвару я каждый день ходил на Зубовскую площадь в школу.
Когда мы переехали со Смоленского бульвара на Погодинскую улицу, я перешел в
другую школу - на Плющихе. В школу я стал ходить мимо церкви, в которой, как я узнал
уже позже, венчался Чехов с Ольгой Леонардовной Книппер. Кстати, у них была
оригинальная свадьба. Они обвенчались тайно, позвали только двух свидетелей со
стороны жениха и невесты и тут же уехали на кумыс в Уфу.
Потом мы еще раз переехали - в дом на Дорогомиловской улице. По ней ездил на дачу
Сталин. Летом вечера были светлые, и мы, мальчишки, допоздна играли в футбол. Около
9 часов вечера раздавались громкие, визжащие гудки машин, мы все выскакивали из
подворотен. Наш дом стоял на повороте, и кавалькада правительственных машин
медленно съезжала с Бородинского моста. Мы все уже знали, что в первой машине едет
охрана, во второй - Сталин, в следующей - Молотов, а потом Ворошилов, Каганович. И
Арбат, и Дорогомиловская улица - правительственная трасса - строго охранялись. По
центру стояли милиционеры, а у подъездов домов - «люди в штатском». Мы их всех
знали и хулиганили - подбегали и здоровались. А они не знали, как себя вести, и
отворачивались.
- А когда вы полюбили театр и решили связать с ним жизнь?
- Очень рано. Сначала, как и все мальчишки, стал ходить в кино. А уже из кинотеатра
«Арс» на Арбате попал в находившийся по соседству Вахтанговский театр, затем в
Малый. Я побывал во всех московских театрах, но когда в 11 лет пришел во МХАТ на
спектакль «Платон Кречет» с Добронравовым в главной роли, то был настолько
потрясен, что написал письмо в Художественный театр. Оно попало к режиссеру этого
спектакля Илье Яковлевичу
Судакову. И
Судаков написал одиннадцатилетнему мальчику ответ: «Благодарю за
внимание... Если Вы решите стать актером, приходите экзаменоваться в наш театр...»
Когда в 1985 году я стал директором музея МХАТа, мне достали из архива мое письмо, к
которому была приложена копия ответа
Судакова. Вот это пример того, что такое была
культура Художественного театра.
И с детских лет я мечтал стать актером этого театра. Я видел все спектакли, которые
шли в довоенном МХАТе. По многу раз смотрел «
Вишневый сад», «На
дне», «Дни Турбиных». Моими любимыми актерами были Москвин, Качалов, Добронравов.
Когда я уже учился в школе на Плющихе, в 1937 году прошли первые выборы в Верховный
Совет СССР. И от нашего Фрунзенского района кандидатом в депутаты был выдвинут
Иван Михайлович Москвин. Мне, как завзятому театралу, поручили сделать стенгазету
с его биографией. С тех пор прошло шестьдесят семь лет, а эта реликвия моего
счастливого детства до сих пор у меня хранится. После выборов я сочинил длинное
письмо Москвину, спрашивал его, как стать артистом. Он мне в ответ прислал
фотографию с надписью: «Владику Давыдову на добрую память с просьбой хорошо
учиться».
Этот ответ не очень меня вдохновил. Потому что больше учебы я увлекался занятиями
в нашем драмкружке. Как-то мы ставили пьесу Островского «Без вины виноватые». Я
посмотрел спектакль в театре Вахтангова, в котором Кручинину играла Анна Орочко,
а Незнамова - Владимир Москвин, сын Ивана Михайловича. Я набрался смелости и
попросил Ивана Михайловича: «Мне очень нравится, как Владимир Иванович играет
роль Незнамова. Я тоже играю эту роль в драмкружке. Мне хотелось бы, чтобы он нам
помог». Москвин ответил: «Очень хорошо. Вот тебе его телефон, позвони, и он придет».
Владимир Иванович действительно пришел. Позанимался с нами, и это нам очень
помогло: с тех пор наш драмкружок выступал во всех конкурсах.
- Поступив в 1943 году в Школу-студию при Художественном театре, вы через
некоторое время стали секретарем Василия Ивановича Качалова. Как это
произошло?
- Одним из наших учителей и духовных наставников был замечательный театровед,
историк театра, писатель Виталий Яковлевич Виленкин. Он очень внимательно ко мне
относился. Он знал, что Качалов мой кумир и что я жил в то время очень трудно. Кроме
того, он знал, что я человек дотошный, с 1938 года веду дневник, записываю интересные
разговоры... Вот он и предложил мне стать секретарем Василия Ивановича. Я стал
выполнять разные поручения Качалова, помогал ему вести переписку. Но, конечно, это
был еще и своеобразный повод, чтобы материально помочь студенту. Василий Иванович
подарил мне фотографию с надписью: «Милому талантливому Владлену Давыдову с
любовью и благословением. Василий Качалов». Для меня это икона.
Качалов подписал некоторым студентам, в том числе и мне, дипломы об окончании
Школы-студии. А когда я репетировал Дон Жуана в «Каменном госте» - а он играл эту
роль в 1915 году, - он сделал такую надпись на своей фотографии в этой роли: «Был до
гроба влюблен Дон Жуан в Дон Инесс. В Дон Лаур и Дон Анн. А тебе мой завет - Дон
Владлену: ты влюбися еще в Мельпомену». Вот такие лирические шуточные стихи. У
меня еще много фотографий, которые он мне надписал. На одной просто: «Владлену с
сердечной любовью. Василий Качалов».
Это меня очень поддерживало морально. В голодное послевоенное время он просто
спас мне жизнь - отправил в санаторий, нашел знаменитых врачей-профессоров.
Качалов был для меня идеалом актера, интеллигента, гражданина. Много лет после
того, как его в сентябре 1948 года не стало, в его день рождения и в день смерти мы
собирались в доме его сына, Вадима Васильевича Шверубовича.
И еще я очень любил Бориса Добронравова. Видел, как он впервые исполнял роль царя
Федора, - тогда я сидел в зрительном зале. А 27 октября 1949 года я был занят в том
«Федоре», который Добронравов не успел доиграть. Перед последней картиной он
прямо на наших глазах подошел к железной двери, которая вела со сцены за кулисы, не
смог открыть ее и упал. Ему было тогда 53 года.
Дружил я и с Борисом Николаевичем Ливановым, общался с Аллой Константиновной
Тарасовой. Мне повезло с великими.
- На «Мосфильм» вы впервые попали еще студентом?
- На втором курсе, в 1944 году, нас послали в подмосковное Пестово в подсобное
хозяйство Художественного театра - на трудовой фронт. Там я познакомился с
замечательным киноактером Николаем Ивановичем Боголюбовым. Он дал мне записку
для своего друга, режиссера Константина Юдина, снимавшего тогда фильм «Близнецы».
С этой запиской я и пришел на «Мосфильм». В его лабиринтах я встретил какую-то
девушку, спросил у нее, как мне найти режиссера Юдина. Она повела меня по коридору,
мы вошли в комнату. Я говорю: «Вот у меня записка Юдину...» Мне говорят: «Это группа
фильма «Без вины виноватые». Там сидел второй режиссер фильма Левкоев, который
мне и сказал: «Мы сейчас пробуем артистов на роль Незнамова. Сколько вам надо дней,
чтобы выучить текст?» А я знал текст, потому что в драмкружке играл эту роль. Меня
сразу отвели в павильон, сделали пробы, потом начали репетировать.
В главной роли снималась Алла Тарасова. Она пригласила меня к себе домой, мы с ней
репетировали. Она даже шутила: «Я боюсь с тобой сниматься, ты так похож на меня, что
когда выйдет фильм, будут говорить что у Тарасовой нашелся незаконный сын...»
Но я был тогда студентом, и мне трудно было получить разрешение на съемки. Я пошел
в дирекцию и сказал: «Мне предлагают сниматься в фильме «Без вины виноватые».
Почти все роли там играют артисты нашего театра». Мне говорят: «Как же это вы без
разрешения снимались в пробах? Вы же еще не актер. Потом сниметесь в кино,
зазнаетесь. Мы против». А это была моя любимая роль, и любимая актриса Тарасова
должна была играть мою мать. Я решил посоветоваться с Василием Ивановичем
Качаловым. Он говорит: «Роль в пьесе Островского в кино? Это очень интересно. И не
разрешают? Дорогой Владлен, запомните мой совет. Никогда не портите отношения с
дирекцией. Раз не разрешают, надо отказаться».
Я отказался и уже потом узнал, что мой друг и однокурсник Володя Дружников
приглашен на эту роль. Он тоже ходил в дирекцию, и ему тоже не разрешили съемки. Но
он решил сниматься, ушел из Школы-студии и стал киноактером.
Но эта кинопроба дала мне путевку на «Мосфильм». Тогда все пробы смотрел худсовет,
мои пробы увидели и после этого стали приглашать пробоваться в другие фильмы.
- Славу вам принес фильм Григория Александрова «Встреча
на Эльбе», где вы снимались с великими артистами - Любовью Орловой, Борисом
Андреевым...
- Для меня «
Встреча
на Эльбе» - как первая любовь. Григорий Александров - мой первый учитель и
«крестный отец» в кино. Он в меня поверил, и это меня вдохновляло и окрыляло. Меня
пробовали на три роли: немецкого учителя Курта Дитриха, американского майора
Джеймса Хилла и полковника Кузьмина. Последняя проба была с Любовью Петровной
Орловой. Григорий Васильевич пригласил меня к себе и сказал: «Дорогой Владик! Нам
очень нравятся ваши пробы, но вам всего 24 года, а тут роль полковника. Есть
предложение Любови Петровны разжаловать вас в майоры». Так Любовь Петровна
«разжаловала» меня из полковников в майоры, и я стал сниматься в этом фильме.
Замечательный русский богатырь Борис Андреев играл моего адъютанта. Он мне
говорил: «Владленушка, выйдет фильм, все узнают, какой ты великий артист. Играй
смело».
Фильм вышел на экраны в 1949 году и имел колоссальный успех. В это время в стране
царила радостная послепобедная эйфория. Но уже начиналась «холодная война», и
фильм предвосхищал многие политические проблемы. Мой герой, советский офицер,
говорил, например, такие слова: «Мы за единую, демократическую, миролюбивую
Германию». С точки зрения художественности это уникальный фильм. Кадры
послевоенного Кенигсберга лучше всяких рассказов свидетельствуют о том времени.
Фильм снимал легендарный оператор Эдуард Казимирович Тиссе, начинавший свою
карьеру еще с великим Эйзенштейном. Когда мы приехали в 1948 году в Кенигсберг,
город стоял разрушенный. Многие дома были без крыш, без окон. Когда на эти дома
падал лунный свет, то они со своими выбитыми окнами были похожи на черепа с
пустыми глазницами. Было лето, июнь, цвела сирень, во дворах благоухали липы,
зелень прорастала повсюду, даже на крышах оставшихся домов. То, как снял это Тиссе,
- уникальный памятник войне.
- А как складывалась ваша жизнь в театре?
- Есть такое известное выражение, что театр это верная, хотя, может быть, и
немолодая жена, а кино - красивая, молодая, но неверная любовница. Тот же Виленкин
мне сказал: «Владик, важно, чтобы артист родился, а где он родился - в театре ли, в
кино, - это уже не имеет никакого значения». Так вот, мое рождение как известного
актера произошло в кино. И, конечно, моя карьера началась именно с кино. Она бы,
конечно, состоялась и в театре, но, возможно, не была бы такой яркой. Василий
Иванович Качалов - великий артист, но он почти не снимался в кино, и его никто не
знал, кроме московских зрителей.
- Успех в кино помог вам в театре или наоборот?
- В Художественном театре была традиция. Чтобы молодые актеры не зазнавались, они
играли в народных сценах. Я, например, со своими молодыми коллегами был занят в
ролях лакеев в спектакле Станиславского «Горячее сердце». А на лакеев там еще
надевали попону, и получалась такая лошадь из трех человек. Голову играл Алексей
Покровский, я - туловище, а хвост - Володя Трошин. У него была Сталинская премия. У
меня - две (за кино и за театральный спектакль «Вторая любовь»). То есть на троих у
нас было три Сталинские премии, и вот так мы играли лошадь.
Я был занят в великом спектакле Немировича-Данченко «Воскресение». В программке
было написано: «Лакей графини Чарской - лауреат Сталинской премии В. Давыдов». Я
выносил на подносе визитную карточку, у меня не было ни одного слова. Графиню
Чарскую играла Книппер-Чехова. Она говорила: «Ну, это прескучный господин, я приму
его после». И я уходил.
Затем я вновь выходил, опять молча, и приносил на серебрянном подносике письмо.
Потом еще вывозил на столике чай. При каждом выходе мои поклонницы начинали
хлопать или хихикать. Это, конечно, мешало актерам в этой сцене. В конце концов
одна из актрис сказала: «Или я, или Давыдов» - и меня с этой роли сняли. Потом уже я
играл в этом спектакле одну из главных ролей, «от Автора», первым исполнителем
которой был Василий Иванович Качалов.
Художественный театр я застал в самом расцвете. Играли старики - Москвин, Качалов,
Книппер-Чехова, Тарханов... В полной силе было «второе поколение» - Тарасова,
Добронравов, Хмелев, Ливанов, Андровская, Еланская. Потом, в 60-70-е годы, я был занят
во всех чеховских пьесах, играл в «Иванове», «Дяде Ване», «Трех сестрах», до сих
пор играю в «Чайке».
- Почему вы не ушли в другой театр?
- Я любил МХАТ. Я всегда жил только этим театром. Хотя, например, меня приглашал
Царев в Малый театр и предлагал сразу, в одном сезоне, роли Незнамова и Чацкого. Я
очень любил «Современник», смотрел все спектакли, нахваливал театр и Ефремова у
нас во МХАТе. Алла Тарасова даже мне сказала не без иронии: «Если тебе так нравится
«Современник», переходи туда». Я ей говорю: «Алла Константиновна, но я хочу, чтобы
у нас в театре было так же интересно, как там».
Владлен Семёнович Давыдов ушел из жизни 30 июня 2012 года в Москве.
61